Весь день она была занята: «Извините, что поздно ответила, сегодня я помогала родителям погибшего мальчика, разбиралась с нарушениями при мобилизации, а еще три моих закона вышло, согласовываю их с правительством», — так Яна Лантратова объясняла журналистам, почему не может выйти на связь в рабочее время, хотя извиниться перед ней хотелось нам.
Надеемся, что это интервью того стоило. Мы откровенно обсудили темы, которые вызывают бурные дискуссии, и затронули достаточно болезненные для современного общества вопросы, мнения по которым диаметрально противоположны.
Но поскольку наши читатели — это люди, которые умеют слушать и слышать, предлагаем так же по-медиаторски уважительно отнестись к высказанным позициям.
Впрочем, в одном мнении мы должны сойтись точно: будет интересно!
О медиации и законодательной реформе
— Яна, вы много времени и сил отдаете вопросам защиты семьи и детства. С этих точек зрения, как вы оцениваете внедрение медиации в разрешение школьных и семейных конфликтов?
— На мой взгляд, хорошо себя зарекомендовали службы примирения. Там, где они созданы, конфликтов стало меньше. И говорят об этом сами учителя. Службы помогают ученикам договариваться, находить компромиссы, быть услышанными.
Недавно в одной из школ был случай. В классе учился мальчик из детского дома. Он был гиперактивным. Учительница сказала: «Будешь баловаться — выгоню из школы». Дети, придя домой, сообщили это родителям. Те ответили: «А вы приходите, колите его иголочкой на уроке. Он будет шуметь, его скорее выгонят». Дети послушали. Приходили, кололи иголочкой, стержнем от ручки. Не буду рассказывать, что ребенок был как оголенный нерв… А еще учительница вручила грамоты всем детям за какое-то событие, а ему — нет.
Когда специалисты службы примирения начали разбираться, они узнали от детей об этой истории. И в итоге на уроке встали три девочки и сказали: «Ученики договорились, чтобы вот так провоцировать нашего одноклассника. Он не виноват».
Выходит, что травлей занимались и учитель, и родители, и дети. Но благодаря эффективной работе моих коллег ситуацию удалось решить. Сейчас в классе все благополучно.
Практику примирения частично, как один из методов, мы используем и в проекте «Дети в интернете».
Кроме того, сейчас мы обсуждаем в Госдуме закон о медиации, пока не могу раскрыть подробности — но поправки планируются как раз в развитие обсуждаемой темы.
— В профсообществе медиаторов говорят, что быть посредником в переговорах между населением и властью — одна из самых непростых задач. Зачастую спорные вопросы имеют острую социальную направленность. И разрешить их крайне сложно: граждане ждут поддержки, а власть связана по рукам строгими нормами закона.
В своей работе вы наверняка выступаете в качестве такого посредника. Дайте медиаторам, которые практикуют в этой сфере, несколько советов, как им выстроить эффективные переговоры с участием обеих сторон.
— Я регулярно провожу приемы граждан. Люди часто приходят с вопросами, где есть явная несправедливость, но по закону все сделано правильно. Потом начинаешь погружаться в тему, общаться с юристами, писать обращения в суды, оспаривать их решения — и в результате добиваешься справедливости.
Главное в любых переговорах — умение слышать, попытаться понять, почему человека это волнует, и показать делом, что ты готов ему помогать. Даже если на первый взгляд положительное решение кажется невозможным.
При желании, если с человеческой стороны посмотреть на проблему, то можно найти способ помочь человеку, не нарушая закон. Важно просто захотеть. Много раз с таким сталкивалась в жизни. Веду для себя даже некую рубрику «истории побед».
О защите традиционных ценностей
— Вы выступаете против введения в России системы ювенальной юстиции, и неоднократно заявляли об этом публично. Вы против введения этого инструмента конкретно в России или вообще против использования в мировой практике в принципе?
— Я достаточно долго занималась правозащитной деятельностью и видела много историй о несправедливом лишении ребенка семьи. Наблюдала, как на деньги зарубежных фондов продвигают законопроекты с идеей ювенальной юстиции... Конечно, я против и делаю все возможное, чтобы этому противостоять.
На политику других стран повлиять не могу, но тоже не поддерживаю. В частности, из-за того, что знаю от представительниц движения «Русские матери» о многочисленных случаях нарушения прав россиянок. Они пострадали как раз от действия системы ювенальной юстиции.
— Некоторые сторонники ювенальных технологий активно ратуют за введение вместо понятия «пол» понятия «гендер». На западе эти идеи получили достаточно широкое распространение. А как вы оцениваете риски внедрения подобного в России? Есть ли поклонники такого подхода среди отечественных сторонников ювенальной юстиции?
— Я за то, что дано природой, за биологическое определение в данном вопросе. За то, что мы рождаемся мужчиной или женщиной, и подменять это естественное социальными понятиями нельзя.
Отмечу, что мы давно начали работать над законопроектом по защите традиционных ценностей, который развивает тему недавней поправки в Конституцию, — о признании брака союзом мужчины и женщины.
— А если мы говорим о насилии в семьях по отношению к детям? Есть мнение, что это тонкая грань — между обычным шлепком ребенка и насилием. При этом так же, как и с домашним насилием, известно значительное число резонансных кейсов.
Например, история, которая повергла всю страну в шок в 2020 году — когда в Омске родная мать и отчим в качестве наказания ставили ребенка коленями на гречку на 9 часов. Крупа вросла в кожу мальчика, пришлось оперировать. Отчима приговорили к 4,5 годам колонии, мать — к 1,5 годам. На ваш взгляд, это справедливое наказание? Или закон следует ужесточить?
— Абсолютно убеждена, что детей нельзя бить ни при каких обстоятельствах. Однако об ужесточении наказания говорить надо с осторожностью. Соцопросы показывают, что многие родители считают нормальным «шлепки». В родительских чатах тоже часто встречаю высказывания о том, что иногда ребенка надо растить в строгости, так всегда воспитывали и прочее. Вижу слова родителей о том, что никто не имеет права вмешиваться в семью.
Тот случай, о которым вы говорите, — это уже крайность. И за него должно быть более строгое наказание. И в законодательстве такие нормы существуют. Но, прежде всего, надо с родителями больше работать — чтобы профильные специалисты, педиатры, воспитатели, учителя, журналисты объясняли им, давали советы, как надо обращаться с ребенком. А государство — помогало семьям, причем не только неблагополучным, но и благополучным в том числе.
— До конца сентября Госдума рассмотрит законопроект о полном запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений в России. В контексте пропаганды европейских ценностей также предлагается запретить пропаганду чайлдфри среди детей.
Как вы оцениваете эти инициативы? Эффективен ли запрет пропаганды чайлдфри только среди детей или, возможно, как и с ЛГБТ, нужен полный запрет?
— Законопроект о запрете пропаганды чайлдфри среди детей поглощен более широким законопроектом «О запрете пропаганды нетрадиционных семейных ценностей», соавтором которого я являюсь.
Мы первые подготовили инициативу по этой теме, ее поддержал Патриарх Кирилл в письме Председателю Госдумы Вячеславу Володину. Поэтому, разумеется, лучше принять поправки, которые будут охватывать не только детей: нужен полный запрет на пропаганду исторически чуждых нашей стране норм поведения.
Полагаю, что в России идея отказа от рождения детей — противоестественна. Разумеется, не беру в расчет случаи, когда у людей есть проблемы со здоровьем.
— Речь о полном запрете пропаганды ЛГБТ — а что вообще подразумевается под этой самой пропагандой, это прописано четко в законе или может быть субъективно?
Например, буквально в сентябре сотрудник нашей редакции столкнулся с такой ситуацией во время командировки в Воронеж: за стойками ресепшн в известном сетевом отеле Mariott стояли сразу несколько молодых людей с яркими признаками нетрадиционной ориентации, которые гладили друг друга по рукам. В связи с чем у нашего сотрудника возникли вопросы к руководителям отеля, так как вместе с ним был ребенок.
Хотим узнать ваше мнение — в данном случае это считается пропагандой ЛГБТ?
— В нашем законопроекте речь идет о пропаганде как публичном оправдании, призыве к свершению или попытке преподнести нормой то, что нормой не является.
Хотелось бы, чтобы в школах не проводили так называемые «уроки толерантности» по методикам Сороса, чтобы в продаже не было книг, романтизирующих однополую любовь. Держаться за руки — это личное, но, если на глазах у детей, в публичном месте, то, думаю, это тоже должно попадать под запрет.
В октябре законопроект будет обсуждаться в Госдуме, задам этот вопрос коллегам: как в таких ситуациях быть, нужны ли на этот случай особые нормы. Может быть, это действительно надо сразу уточнить, чтобы потом не возникало вопросов.
Как мать, я хорошо понимаю вашего коллегу. Летом отвозила сына на отдых, и в аэропорту мы увидели целующихся мужчин. Он был удивлен, задавал много вопросов. Мне было очень неприятно от этой ситуации.
Еще о законотворчестве
— В 2016 году вы выступили с инициативой перед президентом Владимиром Путиным — запретить на законодательном уровне деятельность неформального движения АУЕ*. Спустя четыре года Верховный суд признал это объединение экстремистской организацией и запретил его деятельность на территории страны. В судебном заседании было установлено, что АУЕ является хорошо структурированной и управляемой организацией — молодежным движением экстремистской направленности.
Вы считаете, в настоящее время проблема устранена? Есть ли сейчас похожие криминальные субкультуры, на которые стоит обратить внимание государству?
— Эксперты фиксируют стремительный рост таких происшествий. Интернет прочно вошел в нашу жизнь. Увеличивается число пользователей. Появляется много важной информации, образовательной. Но, вместе с тем, растет количество негативных, дестабилизирующих сведений.
Роскомнадзор за прошлый год закрыл 500 тысяч групп с опасным контентом, из которых 25 тысяч связаны с темами детских суицидов, 23 тысячи — с детской порнографией. Вовлечение в наркоманию, употребление алкоголя... Интернет видоизменяется быстро, появляются новые каналы коммуникации.
Нехватка позитивного контента настолько остро стоит в нашем обществе, что на это обращал внимание и Президент России Владимир Путин.
Президент заявил о необходимости борьбы с экстремизмом и ксенофобией в молодежной среде и предложил создавать контент, направленный на духовно-нравственное воспитание. Были даны поручения Правительству России и Госсовету по созданию позитивного контента и защите информационных ресурсов от «цифрового мусора».
В связи с этим я разработала законопроект «Дети в Интернете». Не все родители и педагоги знают, какие опасности ждут несовершеннолетних в сети. А если и знают, то не понимают, куда бежать, что делать.
Мы для себя выписали все сложности, с которыми сталкиваются современные дети: буллинг (травля), суициды, проблемы и недопонимания в семье, проблемы в школе, с коллективом в классе, вовлечение в употребление алкоголя и наркотиков, игроманию и т. д. Затем определили, какие специалисты работают с той или иной проблемой: психологи, психиатры, криминологи, специалисты по семейным конфликтам, специалисты по построению коллектива внутри класса. После подобрали топовых специалистов, которые на федеральном уровне работают с указанными проблемами.
На втором этапе мы стали проводить мониторинг интернет-пространства каждого региона России. Исходя из полученных данных, стали привозить специалистов — но не только в крупные города, а вплоть до муниципалитетов. И проводили работу с четырьмя целевыми группами:
- родители и родительские НКО;
- педагоги, психологи и сотрудники системы образования;
- сотрудники системы профилактики;
- дети и подростки.
Для каждой группы готовятся практико-ориентированные семинары, на которых мы даем немного теории: как заметить, что с ребенком что-то не так, какие есть маркеры изменения поведения, как это распознать. А затем идет практическая часть: как помочь ребенку выйти из той или иной ситуации, как вытащить его оттуда.
Самое важное, что есть результаты. Нам удалось остановить за полгода реализации проекта 16 детских суицидов. Это мало по меркам России — но это 16 детских судеб!
Удалось пресечь сотни фактов травли и так называемого буллинга. А главное — получилось изменить отношение взрослых и детей к данной проблеме.
Сейчас этот проект мы реализуем в 24 регионах страны.
— Вы предложили рассмотреть возможность запрета рекламы фастфуда, газировки и ряда других продуктов на телеканалах для детей. Считаете, что это действительно может повлиять на формирование здоровых пищевых привычек?
— Полагаю, что да. Если у законодателя есть такая возможность, то стоит исключить негативное влияние рекламы на детей. Как минимум, рекламные ролики не должны наносить вред здоровью подрастающего поколения и формировать у него сомнительные пищевые пристрастия.
Мы с коллегами готовим соответствующую инициативу и планируем зарегистрировать ее в Госдуме уже в ходе осенней сессии. Причем обсуждаемые поправки настолько актуальны, что нашли поддержку во всех фракциях.
Также отмечу, что мы обязательно учтем мнение рекламного бизнеса: защищая детей, важно сохранить баланс в отношении интересов предпринимательского сообщества.
— Яна, в «Общероссийском народном фронте» в 2011-м году вы руководили рабочей группой по выявлению и пресечению преступлений против детей, распространения детской порнографии и педофилии в интернете. Каких результатов удалось добиться в этом направлении? Занимаетесь ли вы сейчас этим вопросом?
— Удалось передать в правоохранительные органы данные о 75 педофилах, которые понесли наказание, причем 7 из них были вожатыми в детских лагерях.
Мы смогли вернуть детям-сиротам 37 квартир, которые у них отнимали мошенническим методом (им делали уколы психотропными препаратами, лишали дееспособности и забирали недвижимость).
Получилось защитить детей от насилия в нескольких детдомах и учебных заведениях (в 18 регионах по моим материалам были возбуждены уголовные дела).
Тему веду и сейчас, но теперь у меня есть возможность вносить изменения в законодательство, и я этому уделяю большое внимание. Недавно мы приняли несколько соответствующих законов. Сейчас работаем еще над одним.
Так, например, считаю важным подумать о создании спецподразделения в правоохранительных органах по борьбе с преступными «услугами» в даркнете. Злоумышленники активно пользуются анонимностью закрытой сети. Мы проводили специальный мониторинг и видели на форумах манифесты педофилов, инструкции по совращению детей и попытки представить педофилию как форму сексуальной ориентации и право ребенка на выбор сексуального партнера. В этих вопросах крайне важно оперативно принять меры, в том числе профилактические.
Считаю, должна быть введена уголовная ответственность за пропаганду педофилии и публичное оправдание педофилов. Эта проблема активизировала всю общественность, депутатов, чиновников. Принят закон, вводящий пожизненное наказание для педофилов-рецидивистов. И мы продолжаем законотворческую работу в данном направлении.
О карьерном пути
— Яна, расскажите, с чем связан ваш переход из партии «Единая Россия» в партию «Справедливая Россия», по спискам которой вы прошли в Госдуму в 2021 году?
— Я никогда не была членом никакой партии, кроме «Справедливой России», в которую вступила чуть больше года назад — перед выборами в Госдуму.
В Молодой гвардии «Единой России» была координатором проекта «Я доброволец». Занималась помощью детям, инвалидам, пожилым людям, разрабатывала экологические акции. Депутаты партии Вячеслав Володин, Сергей Неверов, Ирина Яровая, Андрей Воробьев всегда шли навстречу, помогали в реализации социальных проектов, готовили депутатские запросы. Именно тогда я начала заниматься правозащитной деятельностью.
В 2013 году создала «Союз добровольцев России» и решила для себя, что добровольчество должно быть вне политики.
— Поскольку основная часть медиативного сообщества — женщины, а вы делаете, на взгляд редакции журнала, блестящую карьеру, дайте несколько рекомендаций нашим читательницам.
— В политике — так же, как и в других сферах деятельности, — давно установлено гендерное равенство, женщины легко осваивают, казалось бы, совершенно мужские темы.
Сейчас женщины работают в горячих точках, на тяжелых производствах. Никакого деления на женское и мужское нет, оцениваются исключительно компетенции и способности людей.
Знаю много женщин на руководящих должностях и женщин с более высокими зарплатами, чем у их коллег-мужчин. Поэтому надо постоянно учиться, работать и верить в себя. Не стоит обращать внимание на предрассудки, что у мужчин больше шансов на успех.
Женщинам порой даже легче выстроить хорошую карьеру — благодаря нашей мудрости и виртуозному использованию «мягкой силы».
* — АУЕ признано экстремистской организацией в России, деятельность на территории нашей страны запрещена.
