Корреспондент журнала Анастасия Жидких пообщалась с Антоном Островским – канд. мед. наук, доцентом, заместителем руководителя рабочей группы по развитию медиации социальных конфликтов Общественной палаты РФ, сооснователем проекта «Центр общественного взаимодействия»

Полную версию интервью смотрите в видеоформате.

- Антон Николаевич, у вас медицинское образование, но сейчас вы работаете в сфере медиации. Как так получилось? Расскажите подробнее про свой профессиональный путь.

- Получилось интересно. Все началось в далеком 2012 году: уже страшно сказать – скоро десятилетие моего присутствия в медиации. До этого времени я длительное время работал в сфере медицинского бизнеса, в том числе - открывал представительство одной компании в Республике Казахстан. Однажды моя бывшая коллега из Казахстана рассказала мне о том, что нашла для себя интересную тему - медиацию. Она как раз тогда училась у довольно известного казахстанского медиатора Светланы Романовской.  До этого мои знания значения слово «медиатор» ограничивались гормонами-медиаторами (что неудивительно для врача) и, как для человека, любящего музыку - известным музыкальным девайсом.

В тот момент я как раз задумывался над тем, что неплохо было бы вернуться в науку. Некоторую часть своей жизни я действительно посвятил работе на кафедре экономики, управления здравоохранения и медицинского страхования Саратовского государственного медицинского университета, дослужился до звания доцента. И вот примерно тогда я вдруг стал задумываться над тем, что рано или поздно придется выходить на пенсию; было бы неплохо найти себе там занятие, возможно в области преподавания и исследований, и самое время озадачиться темой докторской диссертации.

Я ухватился за тему медиации, почитал про нее побольше, принял решение стать медиатором и прошел обучение в Научно-методическом центре медиации и права. Мой первый проект в сфере медиации был посвящен разрешению конфликтов в сфере оказания медицинских услуг и носил название «Verte» (это латинское слово, которое обычно пишут врачи на рецептах, означающее «переверни» (на другую сторону). В это название закладывался особый философский смысл: медицинская коннотация проекта и еще призыв перевернуть страницу жизни с конфликтом и жить дальше.

        Я начал с того, что написал в социальных сетях: ищу коллег-партнеров для реализации проекта, связанного с медиацией в сфере отношений «врач-пациент». Откликнулась группа людей - так же, как я, обучившихся медиации и так же, как я, в тот момент не имеющих собственной практики. Мы потратили долгие часы на обсуждение того, что и как мы можем сделать, какие у нас есть возможности для этого; стали стучаться в разные двери, предлагая себя в качестве медиаторов в конфликтах, связанных с оказанием медицинской помощи.

        Примерно тогда же мне предложили дать интервью в одном из отраслевых медицинских журналов. По иронии судьбы в этом же журнале было большое интервью Цисаны Шамликашвили - довольно известного организатора медиации в нашей стране. Заметив меня, Цисана Автандиловна сделала предложение о работе в Федеральном институте медиации, которому я отдал без малого три года.  А дальше уже был собственный профессиональный путь.

- По поводу медиации между пациентом и врачом. Как часто есть запрос на такую процедуру?

- Было несколько запросов, но ни одной завершенной медиации. Нужно сказать, что далеко не каждый контакт с клиентом доходит до проведения процедуры. Случается, что консультация помогает решить проблему на предварительном этапе. В целом – запросы на медиацию по проблемам, связанным с оказанием медицинской помощи, в нашей практике не часты.

Почему так?  Как врач, в прошлом – организатор здравоохранения, я понимаю, что любой грамотный руководитель медицинского учреждения, почувствовав неладное, в первую очередь, постарается урегулировать конфликт самостоятельно. Поэтому до медиаторов такие ситуации не доходят.  

Кроме того, есть определенные сложности медиации в медицине: информационное поле в таких кейсах не симметрично: врач обладает всей полнотой информации о ситуации, а пациент в силу отсутствия соответствующих знаний ограничен в понимании ее специфики. Работать медиатору при таких обстоятельствах очень тяжело. К тому же есть ряд организационных проблем, связанных с доступом к врачебной тайне.

- Получается, что сегодня вы действующий профессиональный медиатор. Можете рассказать, в каких сферах проводите медиацию, и как часто люди к вам обращаются за такой услугой?

- Мы с коллегами активно работаем на протяжении уже пяти лет. Начинали  с разрешения общественно-политических конфликтов в столице в год, когда в Москве прошли очередные муниципальные выборы, и новый созыв советов депутатов столкнулся с массой нерешенных организационно-правовых проблем, связанных, в первую очередь, с благоустройством территорий. Примерно тогда же в центре нашего города стали вводить платные парковки; граждане, закономерно, начали ограничивать въезды в свои дворы шлагбаумами; возникли споры между соседями о том, кто имеет право въезда, а кто нет, кто где может ставить машину и т. д. Решить эти проблемы на уровне депутатов было практически нереально. Кроме того, еще и земельные вопросы в столице урегулированы довольно «криво», есть проблемы с организацией сервитутов. Депутаты стали обращаться с просьбой проводить медиации между соседями. По своей сути это очень непростые ситуации, потому что здесь есть и правовая подоплека, и эмоциональная насыщенность, и публичность, и большое число участников конфликта.

Эта деятельность в итоге привела к созданию проекта «Центр общественного взаимодействия», активно работающего до сих пор. У нас есть офис в центре Москвы, и мы по-прежнему разрешаем соседские споры во всей столице, но еще и берем в работу крупные резонансные конфликты в общественно-политической сфере в регионах.

Нам доводилось работать в разных субъектах России с конфликтными ситуациями между местными администрациями и группами граждан, проводить публичные слушания, общественные обсуждения. Мы и сейчас по мере возникновения запроса продолжаем это делать. По понятным всем медиаторам причинам я не могу об этом говорить подробно.

Второй проект, к которому я имею отношение, но которым в данный момент полностью и очень успешно управляет моя коллега Екатерина Складчикова — это комплексная помощь разводящимся супругам «Развод по-хорошему».

- По поводу бракоразводных дел, когда клиенты идут в медиацию. Можете рассказать, в каких процентах случаев получается договориться?

- В любом конфликте – даже если стороны не до конца договорились или не договорились вовсе; однако, если им удалось поговорить в присутствии медиатора на беспокоящие их темы - эффект будет. Кстати, клиенты могут и не прийти на вторую общую встречу, а мы не отслеживаем то, как там у них все заканчивается. Люди, с кем мы контактировали, как правило, нам благодарны.

Поэтому мы не измеряем успешность медиации показателями заключенных медиативных соглашений, а уж тем более – показателем числа «спасенных семей». Мы не «спасаем семьи», мы помогаем людям пережить трудную жизненную ситуацию. К нам приходят те, кто чаще всего принял или недалек от принятия окончательного решения о расторжении брака.

- Возник вопрос касаемо обязательной медиации. Недавно общались с медиатором из Турции. У них в ряде сфер медиация обязательна перед обращением в суд. Как считаете, нужна ли нам обязательная медиация?

- Давайте сразу оговоримся, что медиация обязательной быть не может, поскольку базовый ее принцип – это добровольность. Даже когда на обывательском, а уже тем более – на профессиональном уровне мы используем термин «обязательная медиация» - -девальвируется сам ее смысл. Медиация может быть только рекомендованной.

Я считаю, что медиация должна быть рекомендована по всем видам конфликтов, где задействованы интересы несовершеннолетних, в частности:

- при бракоразводных процессах в парах, где есть несовершеннолетние дети;

- при трудных жизненных ситуациях, затрагивающих интересы несовершеннолетних, и находящихся в компетенции социальных служб.  В первую очередь, тогда, когда есть перспектива отобрания ребенка из семьи, когда кто-то из родителей не выполняет свои обязанности, когда есть вероятность лишения родительских прав.

В случае, если при рекомендованной медиации стороны отказываются от процедуры, она не состоится. Я и мои коллеги давно говорим с самых разных трибун: государству в интересах детей не мешало бы все-таки выстроить такой механизм работы с конфликтными случаями, при котором граждане направлялись бы к медиатору, а далее при согласии на медиацию – могли пройти через эту процедуру. При отсутствии же согласия сторон на медиацию, конфликт разрешался бы в суде или же административным путем. 

Говорить о каких-либо других сферах применения рекомендованной медиации, на мой взгляд, преждевременно, учитывая невысокий уровень готовности к этому нашей страны и общества в целом. Например, как гражданин я считаю, что восстановительная медиация вполне могла бы применяться при решении вопроса об условно-досрочном освобождении осужденных с учетом мнения потерпевшего. Это помогло бы снизить коррупционные риски для данной сферы деятельности. Однако всерьез рассуждать о таких перспективах в текущий исторический момент, на мой взгляд, преждевременно.

- О необходимости профилизации в обучении медиации. Может ли человек, не имеющий специального образования, допустим, в бизнес-сфере, быть медиатором?

-  Во-первых, в любом кейсе всегда можно пригласить консультанта.

 Во-вторых, важно знать границы собственных компетенций. Я не стану выступать медиатором в конфликтах, связанных, например, с морским правом, земельным правом, в школьных конфликтах. Я хорошо знаю свои собственные профессиональные ограничения, мне есть чем заниматься в медиации, и я убежден в том, что работы мне хватит. Если большинство наших коллег будет понимать границы своих собственных знаний - будет замечательно.

И еще один важный момент, указывающий на то, почему я все-таки за специализацию. Даже если завтра в России будет введена рекомендованная медиация по случаям, связанным с бракоразводными процессами при наличии у пары несовершеннолетних детей -  наша профессиональная среда окажется к этому не готова.  Несмотря на большое число лиц, имеющих соответствующие «корочки», немалая часть медиаторов не имеет практики или имеет ее в статистически незначимом объеме.  Всех тех, кто захочет работать в сфере семейных конфликтов, затрагивающих интересы несовершеннолетних, нужно будет обязательно доучивать. Соответственно, должна быть сформирована концепция образовательного процесса для повышения квалификации в обсуждаемом нами направлении подготовки; к обучению должны быть привлечены соответствующие квалифицированные специалисты.

Кстати, я сам был бы не прочь поучиться по ряду направлений медиативной практики, потому как прекрасно понимаю свои собственные ограничения.

- Лично знаю медиаторов которые с легкостью говорят, что могут провести любую медиацию в любой сфере. Можно ли сказать, что это плохой медиатор?

- Я не готов навешивать ярлыки - хороший или плохой, - я не представитель контролирующих органов, оценивающих качество подготовки специалистов. Я готов говорить только за себя и за коллег, мастерство которых я знаю; которых я глубоко уважаю, с которыми я вместе работаю.

В России сейчас парадоксальная ситуация: объем средств, которые вращаются в сфере обучения медиации, наверное, в сотни раз превышает оборот в сфере медиации. У нас есть целая плеяда тренеров-медиаторов, которые никогда не имели собственной медиативной практики.

- Вы окончили магистратуру по юриспруденции. Достаточно часто профсообщество обсуждает, должен ли медиатор иметь юридическое образование. Вы как считаете?

- Не обязательно. Хотя, думаю, что те, кто работает в сложных правовых кейсах - понимают, что без юридического образования зачастую не обойтись.

Далеко не все мои коллеги имеют юридическое образование, но у нас всегда есть юрист, работающий в команде. Мы легко вводим его в кейс, позиционируя как нейтрального: «Это юрист не ваш и не ваш, это общий консультант, который ответит нам всем на возникающие вопросы». Поэтому такого обязательного условия, как наличие юридического образования, я считаю, быть не должно.

- И напоследок давайте поговорим о деятельности университета, в котором  вы являетесь заместителем декана факультета экологии, разработчиком магистерской программы «Социальная медиация»*.  В РГСУ есть Центр Медиации…

- в РГСУ произошли изменения, и Центр медиации и общественного взаимодействия нашего университета сейчас влился в структуру кафедры, возглавляемой мной – кафедры знаний, умений, навыков и компетенций. Такое нестандартное наименование выбрано неспроста - кафедра будет формировать soft skills обучающихся. Помимо того, что мы занимаемся исследованием медиативной практики, мы создаем большой образовательный курс по формированию самых разных надпрофессиональных компетенций. Так что деятельность, связанная с развитием медиации в РГСУ, продолжается, но уже в формате кафедры, поскольку кафедра - более традиционное, академичное, масштабное и более солидное образование по сравнению с центром.

- Антон Николаевич, спасибо большое за такую приятную беседу!

- Большое спасибо, вам удачи и удачи вашему журналу. Всего хорошего!

* - о магистерской программе «Социальная медиация» читайте в № 6-2023 печатного журнала «Медиатор.РФ».