Чтобы узнать, как сейчас обстоят дела с защитой прав предпринимателей и какую роль в этом играет медиация, редакция задала ряд вопросов Владимиру Михайловичу Платонову — президенту Московской торгово-промышленной палаты. Поговорили о санкциях, об уходе с российского рынка зарубежных компаний, обсудили невозможность исполнения обязательств российскими предпринимателями и «разруливание» ситуации с антимонопольной службой. Пришли к выводу: все трудности — преодолимы, предпринимателей никто не бросит, договариваться — самое время, а медиации — быть и процветать!

- Вы успели поработать и в органах прокуратуры (на стороне обвинения), и в частной практике, защищая права граждан. Сейчас ведете деятельность в интересах предпринимателей. Что лично для вас кажется более важным — стоять на страже публичных интересов или помогать частным лицам?

- Вы знаете, я горжусь любой своей работой, потому что я занимался только тем, что мне нравится. И считаю, что сейчас сводить мою работу только до защиты бизнеса нельзя. Самое хорошее дело — не доводить до того, чтобы кого-то нужно было защищать. Необходимо создавать условия для предпринимателей, в которых они бы комфортно работали на свое благо и благо государства.

- Закон о медиации был принят в 2010 году, но говорить о примирительной процедуре стали совсем недавно. Наверное, с этим законом что-то не так? Что бы вы предложили, чтобы медиация развивалась?

- Дело не в законе, а в новизне института медиации. Хотя на самом деле это старинный институт: любому человеку приходилось быть медиатором. Детей рассудить, с супругой договориться, с соседями, чтобы на меже не было драки.

Но есть такая тема, как совершенствование судебной системы. Были суды: гражданский, арбитражный, потом появился институт мировых судей. Это совершенствование системы. В бизнесе появились третейские суды — это помощь арбитражным судам. И я могу приравнять к таким эпохальным вехам и создание медиации.

Институт медиации пришел к нам из стран с более развитыми демократическими и рыночными отношениями. Он создан, чтобы люди не теряли зря деньги на судебные разбирательства. Тем более, там суд очень дорогой — у нас значительно дешевле, можно годами спокойно судиться.

У истоков медиации стояли энтузиасты и особенно — Вениамин Федорович Яковлев, он долгие годы возглавлял Высший Арбитражный Суд Российской Федерации и прекрасно понимал важность нововведений. Благодаря его поддержке был подготовлен законопроект о медиации, он появился 12 лет назад. За прошедшее время некоторые люди даже научились отличать медиацию от медитации.

Но иногда, когда я встречаюсь с предпринимательским сообществом, для них моя информация — открытие. Мне говорят: «Владимир Михайлович, ну какая разница — суд или медиация?» Я отвечаю: «Скажите, пожалуйста, какое решение вы получите в суде?» Мы долго ищем, подбираем определяющий яркий термин и находим его — решение суда будет законным. Но вопрос, будет ли вас это решение устраивать? Вот здесь уже получается, что далеко не всегда. Я привожу альтернативу — медиацию. Чем хороша медиация? Стороны решили договориться, они не хотят тратить время на суд. И они быстро рассматривают спор при помощи медиаторов. После нотариального заверения их договоренности приравниваются к судебному решению. Далее — в отличие от судебного решения и самой процедуры, которая происходит публично, и решение обязательно должно быть выложено в общественное пространство, медиативное соглашение не требует огласки.

Я уверен, что этот закон будет развиваться. В любом законе можно найти что-то не то. В 80-е годы, когда я изучал Уголовный кодекс 1961 года, мы тоже находили проблемные места. Это издержки законодательного производства. Но совершенствование этого института необходимо.

Сейчас у нас огромное количество сложных взаимоотношений с государством. Вот яркий пример — в силу действия зарубежных санкций или из-за ковидных ограничений без вины виноватые предприниматели не могут исполнить перед государством договорные обязательства по контрактам госзаказа, которые они не в простых условиях выиграли. По формальным основаниям они включаются ФАС в список недобросовестных поставщиков и теряют возможность дальнейшего участия в торгах по госзакупкам товаров и услуг. К сожалению, у нас сейчас нет формальной возможности свидетельствовать в таких случаях наступление обстоятельств непреодолимой силы, потому что действующее законодательство пока не предусматривает подобных ситуаций, а внесение в него изменений только ожидается. Но все равно мы предлагаем предпринимателям выдать документ, подтверждающий их добросовестность. У нас достигнуты договоренности с Федеральной антимонопольной службой о том, что ФАС принимает эти письма и не включает бизнесменов в реестр недобросовестных поставщиков. Можно назвать это каким-то прообразом медиативного соглашения? Мы представляем предпринимателей и являемся в этой ситуации как бы посредниками, подсказывая государству: это не злодей, это добросовестный предприниматель.

- Расскажите о работе Центра юридической помощи и медиации МТПП. По каким вопросам туда обычно обращаются предприниматели?

- Последнее время основной поток обращений был связан, как я уже сказал, с обращениями о признании форс-мажора. Но, конечно, мы не могли оставить в стороне медиацию. Ведь договариваться — это прекрасно! Мне по работе многократно доводилось бывать в судах, еще начиная с прохождения студенческой практики в начале 80-х годов. И в суде по гражданским делам судья всегда скороговоркой сообщал сторонам о возможности примирения. В последние годы в новом здании Мосгорсуда это предложение материализовалось в виде установленной в холле символической «Скамьи примирения». А дополнительно к этой скамейке появился и институт медиаторов. Возможность заниматься этим благородным делом дали вышедшим в отставку судьям. Это правильно: у них есть необходимая квалификация для оказания высокопрофессиональной помощи, их знают в судах, им доверяют, потому что просто предложить обращаться к медиатору «с улицы» — это не совсем правильно. Медиаторы Торгово-промышленной палаты — это тоже один из примеров квалифицированной помощи.

- А как вы считаете, каким образом можно популяризировать процедуру? Что можно сделать, чтобы как можно больше людей обращалось?

- Рецепты в общем известны, главный из них — грамотное информирование бизнес-сообщества. Поэтому сейчас я с удовольствием общаюсь с вами. И я рад, что есть специализированный журнал «Медиатор.РФ», профессионально освещающий эту тему.

- А как вы считаете, каким должен быть медиатор для бизнеса?

- Он должен иметь квалификацию, специальные навыки и, конечно, жизненный опыт. В России существуют разные школы медиации, имеющие различающиеся методики к проведению процедуры, – в частности, питерская и московская. Но, при всех обстоятельствах, когда человек имеет стаж, знания, опыт собственного участия в предпринимательской деятельности, большой кругозор, ему легче помочь сторонам найти компромиссное решение.

- А предприниматели, которые обращались к вам за медиацией — они возвращаются к этой практике или говорят, что в следующий раз будут судиться?

- Это не имеет смысла, потому что по своим правовым последствиям медиация получает силу судебного решения. Это самое главное.

- Сейчас сложная экономическая обстановка, и бизнесу приходится нелегко. Как вы считаете, по каким вопросам предпринимателям стоит обращаться к медиации?

- Я считаю, что, пока законодателем не расширено толкование наступления обстоятельств непреодолимой силы, нужно договариваться. Мы надеемся, что решения в этом направлении будут приняты уже в ближайшее время.

Кроме того, люди, не сильно обремененные правовыми знаниями, считают признание форс-мажора чем-то вроде средневековой индульгенции. Но в действительности это не более, чем защита от санкций за нарушение сроков исполнения договорных отношений. Однако, если форс-мажорные обстоятельства не исчезают в течение нескольких месяцев, то появляется возможность законного расторжения договора. В этот момент и должен появляться медиатор, который поможет сторонам грамотно и красиво разойтись, поделив убытки по взаимному согласию.

Конечно, государство сейчас очень много делает для того, чтобы смягчить санкционный удар, нанесенный по предпринимателям, но полностью избежать этого сложно. Я надеюсь, потом мы еще взыщем с тех «умельцев», которые это придумали. Во всяком случае, они уже пострадали, потеряв российский рынок и огромные доходы. Правда, чувства злорадной радости это не вызывает.

- Может, как раз потребуется медиация, чтобы связать экономику в единое целое?

- Ну, медиация применяется не для этого, а чтобы снимать конфликтные ситуации. Но я уверен, что в связи с этим возникнет интересная медиативная практика.

- Философский вопрос. Как вы считаете, какое будущее у медиации в России?

- У медиации прекрасное будущее. Конечно, у нас свои путь, история, опыт, менталитет. Когда бездумно переносится законодательство с чужой почвы на нашу — это не приживается. Скажем, у нас нет прецедентного права. Но зато есть Пленум Верховного суда, анализирующий рассмотрение судебных дел. Когда-то, будучи следователем прокуратуры, я постоянно изучал свежие постановления Пленума Верховного суда и руководствовался ими при расследовании тяжких преступлений. Это тоже в своем роде прецедентное право, трансформированное под наши реалии.

Так что институт медиации в России взят на вооружение, и это — приспособление интересного и полезного механизма к российской жизни.

- И напоследок: у вас есть опыт работы в прокуратуре. И потому: как вы считаете, необходима ли медиация в отношениях между силовиками и простыми гражданскими лицами, чтобы сгладить нарастающее напряжение, снять конфликты?

- Государство не имеет права на ошибки. А правоохранительные органы входят в систему государственной власти. Существуют механизмы, которые позволяют эту ошибку исправить — в том числе и в системе правоохранительных и судебных органов.

Правоохранительные органы защищают интересы государства, гражданин — собственные интересы. Если тут «включить» договоренности — первой против будет прокуратура, «око государево», созданное еще великим Петром. Есть Закон и есть должностные лица ему служащие. Ошибаться и потом торговаться, как смотреть на закон, — мягко говоря, не совсем правильно.

- Вы считаете, что силовикам не нужно учиться медиативным навыкам?

- Повторюсь: каждый из нас в жизни когда-то был медиатором. Но уголовный процесс — это особая процедура. За чиновниками должен быть государственный надзор. Так что, кажется мне, правоохранительные органы — не место для применения медиации. Для нее существует достаточное поле применения в гражданских отношениях; здесь она сможет реально помогать и гражданам, и бизнесу.